Журналист Даниил Александров — о том, как запланировать поездку в Москву всей семьёй, естественно никуда не поехать — так как дети всегда болеют внезапно, отпустить маму одну, а самому остаться лечить малышей в суровом питерском декабре.
Мы собирались ехать в Москву: я, Ленка и наши дети, Алька и Гек. Алька обожает всю технику на свете: мосты и тоннели, самолёты и корабли. Но больше всего она любит железную дорогу и поезда. А ещё она очень хотела посмотреть на кремлёвские звёзды. А Гек ещё маленький и ему всё равно, куда ехать. Зато он любит, когда мы все вместе.
Мы всё запланировали. Туда — ночью, в целом купе, с ужином из корзинки, сказкой на ночь, засыпанием под стук колёс и утренней прогулкой по Красной площади. Обратно — на красивом дневном «Сапсане». С беготнёй по коридору, буфетом и толстенными альбомами для рисования.
Но ничего не вышло. Утром в день отъезда Алька проснулась горячая и очень несчастная. К обеду, температура перевалила за тридцать девять, мы вызвали врача и стали думать, что же делать. Дело в том, что ехали мы не просто так. Ленке нужно было в Москву по делу.
— Я справлюсь, — сказал я.
— Я не сомневаюсь, — сказала Ленка. — Но мне очень стрёмно.
Ленка звонила с перрона и спрашивала, не надо ли ей вернуться домой, но я соврал, что Алька чувствует себя неплохо. Два дня мы жили сопливо, но дружно, хотя спать мне почти не пришлось. Вслед за Алькой заболел Гек. Когда Ленка вернулась из Москвы, мы хрипели уже втроём.
Ей нельзя было болеть. Дети в школе сами себе двойки не поставят, газету к юбилею не нарисуют и журналы сами себя не заполнят. Я работал дома, вытирал носы, делал ингаляции, следил, чтобы шерстяные носки оставались на ногах и спал в сопливой детской. Точнее не спал.
После нескольких ночей подряд в детской у меня началась депривация сна. Я кормил детей кашей с утра, а потом куда-то проваливался. Пора было выходить на смену, а не мог даже вспомнить пароль от компьютера. Я сидел и читал новости, но видел перед собой только отдельные буквы. Некоторые из них казались не очень знакомыми.
Я сижу в кабинете. Гек каждые три минуты подходит, чтобы увести меня на кухню. Он пока немногословен.
— Пойдём!
Алька в десятый раз подряд смотрит один и тот же мультик про какие-то психоделические кубики. Нечеловеческим усилием я концентрируюсь на своём тексте о корове, которая жуёт рыболовную сеть, но не может её прожевать. И выплюнуть уже тоже не может.
Эта корова у меня в голове. Она жуёт, жуёт, жуёт, жуёт, жуёт, а потом поворачивается ко мне и говорит: «Пойдём!». И писает мимо горшка. С ужасом я понимаю, что рыболовная сеть в её пасти — это не рыболовная сеть. Это мой мозг.
На самом деле, это история не обо мне, а о работающих мамах. По моему опыту, совсем не трудно постоянно заниматься двумя детьми, не занимаясь ничем другим. Или занимаясь хобби. Это не то чтобы отпуск, но ничего страшного. Я даже готов представить себе, как можно работать на полставки и в оставшееся время заниматься детьми. Это тяжело, но несколько лет протянуть можно (особенно если есть бабушки). И у меня нет никаких проблем с тем, чтобы жить в Петербурге в декабре. Для меня это курорт.
Но как можно одновременно работать и ходить за двумя детьми, в Петербурге в декабре, я не понимаю. А ведь они это делают.
