Спецпроект «мужского» месяца февраля мы посвятили отцам и их историям. В отличие от материнства отцовство лишено такого сияния. «Материнство и детство», «Мадонна с младенцем», «мать и дитя» — нашему обществу так привычнее. С «отцовством» же чаще встречаешь «установление» и «генетический анализ». А напрасно. Истории наших героев — тому подтверждение.
Рассказывает Артём Гукасов, муж Ульяны Гукасовой (художницы Мирты Гроффман),
фотограф, папа шестерых детей, из которых трое — приемные.
Рыба любит тишину
Мой папа — рыбак, и с моих пяти лет он брал меня на рыбалку. Это было единственное время, которое мы проводили вместе, и, конечно, мне хотелось с отцом поговорить, особенно в подростковом возрасте. В голове роилось множество вопросов, но едва я открывал рот…
…как папа говорил: «Молчи. Рыба любит тишину». И мне приходилось молчать. Так до сих пор и не поговорили.
Но зато я видел, ощущал и впитывал, что папа бесконечно и безмерно любит маму. И, конечно, я постарался перенести чувство любви в свою семейную жизнь.
Велосипеды или ЭКО?
На старте семейной жизни Уля сказала, что не может иметь детей. «Можно же усыновить!», — предложил я. На этом и порешили, но все же, поженившись, отправились в клинику репродуктивной медицины. И там выяснилось, что бесплодна не только Ульяна, но и я!
Нам предложили ЭКО, но когда я узнал, сколько потенциально это может стоить, сказал: «О, нет! Лучше на эти деньги мы купим велосипеды и поедем отдыхать».
Так и сделали! А буквально через пару месяцев стало ясно, что Уля беременна.
Как во мне родился отец
Родился Никита, а чувство отцовства во мне… не родилось! Я вообще не понимал, что происходит. Никита был очень ориентирован на Ульяну и грудное вскармливание, и я старался не мешать этим двоим, отстранился от ситуации: много фотографировал. Или брал собаку и уходил с ней гулять.
Но как только Никита дал понять, что он готов пару часов проводить без Ули, я начал сажать его в слинг и брать с собой: мы ходили по всем моим делам, и я осознавал, какой это кайф — ребенок! Как на меня теперь по-новому смотрят, пропускают везде, жалеют. Постепенно я вовлекся в процесс заботы о ребенке и ощутил: я — Отец!
Семья как бизнес-проект
Работая на себя, я очень много времени проводил вне семьи, фотографируя на выездах. Но вскоре после рождения Никиты мы с Улей приняли решение, что для нас обоих предпочтительнее работать дома. С тех пор наша семья — это больше, чем семья, это бизнес-проект.
На старте семейной жизни и я, и Ульяна были настроены на самореализацию. Но я могу подстроиться под обстоятельства, а вот Ульяна, как всякий творческий человек, не может не созидать — если лишить её шанса творить, она просто заболеет. Я нашел способ самореализоваться в рамках семьи, сдерживая, направляя и поддерживая Ульяну. На практике это выглядит так: Уля занимается творчеством, а я ограждаю её от бытовых хлопот. При этом я не чувствую себя ущемленным оттого, что основной финансовый источник для нашей семьи — деньги с продажи картин, ведь все, что стоит за картинами, делаю я.
Мужские планы
У меня есть свои планы, которые я надеюсь воплотить в жизнь спустя какое-то время. Реализация этих планов никак не зависит от количества детей. Даже не так: чем больше в доме будет детей, тем больше у меня шансов привлечь на свою сторону единомышленников. Сейчас же Ульяна находится в той стадии, когда ей необходимо расти как художнику, и в этот момент я просто обязан ей помочь.
Роды: взгляд отца
Ульяна рожала Давида дома, и я, помогая ей и наблюдая со стороны за её работой и сфокусированностью, поразился, насколько женщина — крутой организм! После рождения Давида у меня поменялось отношение к женщинам в целом — в новую гамму чувств добавились восторг, удивление и даже некоторое преклонение!
Дети
Однажды ощутив себя папой Никиты, дальше я просто продолжил быть папой — и появление каждого последующего ребенка не становилось для меня стрессом. Я люблю всех детей и при этом каждого люблю по-своему, каждый из них для меня индивидуален. И единственная проблема, которую я решаю с детьми ежедневно, — уделить время каждому. С тех пор как я ввел традицию чтения по вечерам, с этим стало легче.
Две котлеты
Я никогда не думал о том, что в счастливой семье должно быть три ребенка, пять или семь. Но мы и сейчас с Ульяной не называем друг другу конечную цифру, которую никогда не осмелимся преодолеть. Сколько детей получится выдернуть из системы, из детских домов (этой весной мы планируем усыновить еще нескольких детей), сколько получится родить — столько и хорошо.
Есть ли для меня разница между родными и приемными детьми? Отвечу вопросом: можете представить две котлеты: одну пожарила мама, а вторую — муж? Вы же не скажете, глядя на левую котлету: «О, нет! У меня с ней никакой генетической связи, я её не люблю!». То же самое касается приёмных детей. Ничего такого, никакого генетического барьера. Только любовь.
Продолжение следует...