...Сколько раз я видела его, наблюдала со стороны чудо. Я видела, как просыпается достоинство у не верящего в себя, как возникает право на границы и уходит страх у испуганного.
Сегодня я наблюдала нечто настолько по силе мощное, что можно сравнить с ударом молнии. Удар молнии разбудил творческую энергию. И случилось это с моим собственным сыном.
Я испытывала бессилие перед школой, в которой моему сыну Диме не нравится учиться. Я понимала, что хожу вокруг чего-то важного и не вижу. Но я не понимала — чего.
Однако я верила, что Дима рано или поздно разберется. И вот тот самый случай представился.
Меня пригласила в школу его классная учительница.
Мы сидели втроем, и она говорила — о том, что Дима очень способный, но не старается.
...В общем, ничего нового.
Все это происходит не месяц и не два.
Ему не нравятся предметы, не нравится учебный процесс, не нравится постоянный зудеж учителей на тему «нучтожетытакойспособныйданеучишься». И ему совершенно не интересна школа.
Я все это тоже знаю. Однако я не знаю, что делать. Я точно не буду манипулировать своим сыном. Я интересуюсь:
— Дима, что тебе мешает? Подскажи, я постараюсь тебе помочь.
— Я не знаю… Наверное, я просто ленивый.
Встреча закончилась ничем, и ответ снова остался не найденным.
Теперь мы говорим вдвоем, с глазу на глаз.
— Давно у тебя такая апатия?
— Класса с шестого.
— Тебе все предметы не нравятся?
— Почти все.
— А что ты особенно не любишь?
— Домашнее задание. И так полдня проводим в школе, так у меня еще часть жизни отбирают на это домашнее задание.
— Часть жизни отбирают?
…Я прошу его погрузиться эмоционально в то, как он пытается сделать уроки.
Дима рассказывает об избегании… Как не может заставить себя приступить к упражнению. Как все это превращается в пытку.
Потом он снова говорит: «Я как будто всю оставшуюся жизнь должен им отдать, и ничего своего у меня нет».
Внезапно он меняется в лице. Лицо краснеет, глаза увлажняются. Я вижу, что прорываются какие-то чувства.
«Я понял… У меня как будто украли жизнь, я не принадлежу себе. И при этом меня все время убеждают в том, что все это мне нужно… Но я не верю ни одному аргументу! Меня это бесит! Все эти люди пытаются меня убедить в том, что нужно МНЕ! Меня не спрашивают, меня убеждают!».
— Учителя?
— Да!
— Министерство образования?
— Разумеется, а как же им еще придать нужность своему существованию!
— И косвенно — мы, родители?
— И вы! Вы тоже заставляете заниматься тем, что так и не стало моим...
«Я смысл своей жизни потерял, я выхода не вижу — это что, жизнь?! Зачем мне нужна такая жизнь, где нет моих желаний, где меня не спрашивают, где вообще меня нет?».
…Я чувствую ужас. Ужас не жить свою жизнь, а жить чужую.
Я не знала, что мой ребенок так остро переживает потерю смысла. И я не подозревала, что все так глубоко.
Я думала — раз мы, родители его не насилуем, значит все ок.
Я думала, что если старший ребенок справляется со смыслом школы, значит все не так серьезно.
Но я ошибалась.
Даже если родители либералы, и один из детей неплохо справляется, это не значит, что у другого все будет точно так же.
…Я чувствую ужасный гнев. Я чувствую гнев на систему, которая создала такие условия, где дети не определяются со своим смыслом, а заглатывают чужой, и становятся марионетками.
А потом, становясь взрослыми, и сами начинают убеждать своих детей, что страдать в школе и мучиться — это нормально и даже правильно.
…Дима делится своей злостью.
— Я так зол сейчас, что хочется что-нибудь сломать.
Мы обмениваемся несколькими непечатными выражениями.
Некоторое время мы молчим.
Потом спрашиваю:
— Скажи, если б тебя пригласили к министру образования, чтобы ты предложил поменять в школе?
— Я бы сказал, что вполне достаточно того, чему обучили до 5-6 класса. А потом нужно давать детям возможность примерять на себя разные профессии, чтобы они выбрали подходящую, и специализировались на ней.
— Классная идея! Мне бы даже в голову это не пришло.
Похоже, я тоже смирилась с тем, что в школе может быть только скучно и бессмысленно.
…Через некоторое время, после пережитого горя и гнева, происходит нечто волшебное.
Дима громче говорит, в его голосе появляется энергия.
Оглядываясь по сторонам (а мы заходим в метро на станции «Маяковская»), он произносит: «Я никогда не замечал, какое красивое у нас метро».
Я вижу интерес в его глазах. Я вижу тепло в его глазах.
«Я хочу быть фотографом или оператором, — говорит он. — Я хочу снимать редкие кадры, как это делает фотограф в фильме "Невероятные приключения Уолтера Митти"».
…Мне хочется плакать. Это чудо. Творческая энергия пробилась сквозь могильную плиту, которую положила на нее школа, а точнее — вся система нашего образования. Но теперь мой сын соединился с ней.
«Я никогда не был так счастлив…» и «Я не буду молчать, я буду бороться теми средствами, которые мне доступны…» — это были две его последние фразы перед тем, как мы пожелали друг другу спокойной ночи.
