Порой, в человеке уживаются две субличности, которые постоянно всем недовольны. Весом, внешностью, поступками, спутником жизни ... И это сильно отравляет жизнь. Мешает быть счастливым. Мама и журналист Ольга Примаченко рассказала о живущих внутри нее «толстой» и «хорошей» девочках и о том, как она научилась с ними бороться.
Сколько бы я ни весила и не попадала туда, куда хочу...
Две девочки, две чертовы субличности, от которых невозможно избавиться. Сколько бы я ни весила и не попадала туда, куда хочу. Одна вечно недовольна тем, как я выгляжу. Проходя мимо витрин, смотрит на отражение, а не на товар, придирчиво сканирует взглядом — не толстит ли юбка, достаточно ли красиво развиваются волосы на ветру, остры ли скулы.
Толстая девочка внутри меня зачем-то всегда живет в режиме ожидания подвоха. Вроде бы выросла, похудела, научилась стильно одеваться, удачно сменила цвет волос, модно подстриглась. Ан нет — маленькую толстую девочку внутри никто не отменял. Ей по-прежнему кажется, что этого всего недостаточно, чтобы ее любили.
Точнее не так — ей кажется, что если бы не вот эта вот причесанная и приведенная в порядок внешность, то любить ее, по большому счету, и не за что. И если кто-нибудь узнает, какая она была, найдет старые фотографии, то сразу все поймет, сбежит и откажется. Потому что правда — это вот про тогда, про десять, пятнадцать, двадцать лет тому назад, а то, какая я сейчас, кто я и что я – это так, нанесло случайным ветром. Как же странно: вырасти, а по-прежнему мерить себя собой подростком, безмозглым, неприкаянным, еще не умеющим ничего, мыкающимся в темноте, ищущим дорогу.
Толстая девочка внутри меня сделает все, чтобы внешне оставаться тонкой и звонкой, но никогда не уйдет. Никогда не даст мне расслабиться. Можно сколько угодно твердить обратное, мол, «я себя приняла», «я себя поняла», но стоит набрать один-два килограмма плюс — и внутренняя полиция жира включает сирены. Потому что толстая девочка внутри меня — это та девочка, которой ничего не давалось просто так. И поэтому она ничего не знает про безусловность. И поэтому всякий раз, когда я заученно говорю себе: «Я красивая», толстая девочка внутри меня шипит: «Врешь!».
Толстая девочка внутри меня однажды заставила меня бегать, а потом — тягать железо
Я не знаю, как оно бывает, если ты с самого детства стабильно плюс сайз. Но если хотя бы один раз удалось из этого плюс сайза выбраться в ряды стройных и тощих (не важно, каким способом, важен сам факт), то знание это становится проклятьем. Потому что теперь ты знаешь, что МОЖЕШЬ быть худой. И толстая девочка внутри тебя возьмет это знание за главный козырь. Она беспощадная, затыкается только под алкоголем, но пить бесконечно невозможно, а значит, рано или поздно она снова сядет на коня, а ты — окажешься под его копытами.
Толстая девочка внутри меня однажды заставила меня бегать, а потом — тягать железо. С одной стороны, я втянулась и искренне полюбила это дело, зал стал местом силы в буквальном смысле, способом перезарядить мозги, прочистить голову. С другой стороны, чем лучше я выгляжу, тем сложнее мне расставаться с этим образом, и в глубине души плевать я хотела на ваши бодипозитивные месседжи — я боюсь вернуться в тот вес, в котором себе не нравлюсь, и сто граммов для храбрости не помогают.
Меня немного потпустило лишь тогда, когда я родила и ходила с отвисшим животом — сразу после родов, пока сокращается матка, он выглядит как на четвертом-пятом месяце беременности. Там же, в роддоме, я честно сфоткала себя перед зеркалом в полный рост на память, чтобы никогда не забывать, что с этого момента и навсегда мое тело имеет свою историю — независимо от того, каким я его воспринимаю и чего от него жду. Оно проделало величайшую работу в мире, и если я не буду его за это уважать, то грош цена всем остальным моим потугам.
Толстая девочка внутри меня не одна, она имеет отличную компанию — хорошую девочку. Эта вообще умеет знатно отравлять жизнь. Ей критически важно никогда не терять лицо, по возможности не тревожить и не шуметь, изо всех сил избегать конфликтов. Даже сейчас, когда я пишу этот текст, хорошая девочка внутри меня громко и выразительно сопит — ей не нравится, что выносится сор из избы, ей непонятно, неудобно, неловко и страшно.
Чаша сия никого не минула
Но это про моих девочек. Я-то знаю, что чаша сия никого не минула. У кого-то внутри живет всегда-молодая-девочка, у кого-то — жадная, у кого-то — завистливая, ленивая, вечно нищая, бесконечно страдающая… Мы стараемся их держать в узде, никому не показывать, ни с кем не знакомить. Потому что у этих девочек зубы и когти, они знают, где самое мягкое и больное, куда вцепиться. А еще — у них в совершенстве развитая чуйка на разных там мальчиков в мужчинах. Сверхзадача — найти себе пару под стать и ненавидеть вместе.
И все же они — девочки. Не взрослые, не зрелые, а всего лишь девочки. Когда-то обиженные дети. С ними не нужно договариваться, их даже не нужно учиться любить и принимать в себе — нужно просто осознавать, что они есть, и мягко, но твердо отстранять их от участия в своей жизни. Особенно — когда они лезут с непрошеными советами, науськивают против радости, мешают чувствовать благодарность, открываться навстречу.
И все же они — девочки. Не взрослые, не зрелые, а всего лишь девочки. Когда-то обиженные дети. С ними не нужно договариваться, их даже не нужно учиться любить и принимать в себе — нужно просто осознавать, что они есть, и мягко, но твердо отстранять их от участия в своей жизни. Особенно — когда они лезут с непрошеными советами, науськивают против радости, мешают чувствовать благодарность, открываться навстречу.
Они — наша часть, но часть никогда не бывает больше целого.
